Фото: РИА Новости/ Андрей Стенин
Политолог считает, что вместо того, чтобы накладывать запреты, лучше воспользоваться зарубежным опытом, когда въезжающего в страну ребенка тестируют, несколько месяцев учат языку на специальных курсах, а затем он поступает в школу.
По Конституции РФ «каждый имеет право на образование», гарантируется общедоступность и бесплатность дошкольного и школьного образования в государственных или муниципальных учреждениях. Такие же права гарантируются детям мигрантов. Это общепринятая в мире практика. Потому как куда же девать этих детей? Как правило, они, не зная языка, помещенные в новую языковую среду, адаптируются примерно за полгода. Если, конечно, не устраивать для них «школьное гетто».
Проблема между тем острая. Растет, особенно в некоторых регионах, доля детей мигрантов в классах. Они, не зная языка, не понимают школьную программу, учитель вынужден замедлять учебный процесс, что тянет вниз общую успеваемость и качество обучения.
Кстати, Владимир Путин в начале года поручил правительству вместе с другими структурами, включая администрацию президента, к 1 июля представить предложения по социальной, культурной и языковой адаптации детей мигрантов. Вряд ли прозвучавшее из уст главы Рособрнадзора предложение просто не принимать таких детей в школы без знания языка является исчерпывающей рекомендацией по части адаптации. Наверное, нужны еще какие-то меры. Однако в публичном пространстве, едва речь заходит на эту тему, чаще всего звучат предложения что-либо запретить или ограничить.
Так, глава СПЧ Валерий Фадеев призывал обновить законы так, чтобы в школы не принимать детей, не знающих русский язык, требуя обучение ему в специализированных центрах. Прекрасно, только где они, эти центры? Аналогичное предложение — принимать детей мигрантов в школы только по результатам языковых тестов — было подготовлено в Думе. Популярны предложения ввести квотирование, чтобы, скажем, детей мигрантов и иностранцев было в классе не более 10%. Это предполагает в том числе рассредоточение таких учеников из районов компактного проживания мигрантов туда, где в классах их меньше. Скажем, если в московских Капотне или Люблине мигрантов в классах может быть треть и больше, то по такой логике их надо определить в школы где-нибудь на Остоженке. Сразу вспоминается поговорка: «Гладко было на бумаге, но забыли про овраги».
Создается впечатление, что чиновники даже неточно представляют себе масштабы бедствия: слишком пляшет статистика. Так, в Думе считают, что в России обучается более 100 тысяч детей иностранцев при общем числе школьников около 15 млн. По данным Минпросвещения, около 12% детей мигрантов, посещающих школы и детсады, не владеют или плохо владеют русским языком. Правда, три года назад эксперты Высшей школы экономики подсчитали, что тогда в России насчитывалось почти полмиллиона (около 460 тысяч) детей мигрантов школьного возраста (от семи до 17 лет). И почти каждый седьмой из них (до 13% детей) сталкивался с серьезными проблемами в школе. В дополнительной языковой поддержке в масштабах страны число нуждающихся тогда определили в 30-60 тысяч детей мигрантов. Не сказать, что запредельная цифра, ради которой стоит нарушать конституционный принцип общедоступности образования. Правда, в апреле 2021 года замруководителя администрации президента Магомедсалам Магомедов выдал совершенно другие цифры, заявив, что из 800 тысяч находящихся в России несовершеннолетних детей мигрантов лишь 140 тысяч посещают школы.
В любом случае если не пускать детей, не знающих язык, в школы, требуя его изучать неизвестно где и как за свой счет, то можно наплодить в стране сотни тысяч никак не интегрированных в общество беспризорных «Маугли». Можно, конечно, довести дело и вовсе до абсурда, потребовав тестировать на знание языка еще до въезда в Россию. Это будет равнозначно тому, чтобы поставить крест на трудовой миграции. Вряд ли страна к этому сегодня готова.
Лучше воспользоваться зарубежным опытом, когда въезжающего в страну ребенка школьного возраста сначала тестируют, определяя его уровень, а затем несколько месяцев учат языку на специальных курсах на базе миграционных центров, и лишь потом он поступает в школу. Причем обучение организовано как социальная программа. Могут быть специальные адаптационные классы при школах, но под это тоже нужно финансирование.
В начале 2000-х в Москве была программа «Русская школа», по которой в каждом округе создавался центр по обучению русскому языку как иностранному. Дети, плохо владеющие языком, посещали вместе с остальными учащимися только уроки физкультуры, музыки и рисования. А по предметам, требующим хорошего знания языка, занимались по особой программе и, изучив русский в достаточной мере примерно за полгода, переходили на обучение на общих основаниях. Проект, проработав лет пять, был закрыт. Наверное, потому, что запрещать и закрывать всегда проще.